ДУХОВНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ ШКОЛА

ДУХО́ВНО-ИСТОРИ́ЧЕСКАЯ ШКО́ЛА в литературоведении, сложилась в Германии на рубеже XIX—XX вв. на основе идей «философии жизни» (В. Дильтей) и эстетики романтизма и явилась реакцией на культурно-историческую школу и филологический позитивизм (фактографию школы В. Шерера—Э. Шмидта). Стремилась к синтезу духовно-исторические и психологические истолкования литературы.

«Единство времени и нации, — писал Дильтей, родоначальник школы, — которое мы называем историческим духом, возникает впервые благодаря могуществу и власти гения. В этой точке можно связать историческое с психическим» (цитата по журналу «Философские науки», 1967, № 3, с. 109). Слитность «исторического» и «психического» — в переживании художника, которое, объективируясь посредством поэтической формы, претворяется в целостную духовную реальность (с органической взаимообусловленностью смысла, материала, формы и предмета) и вместе с тем в истину, наглядно открывающуюся впервые не только «восприемнику» произведения, но и самому художнику-творцу. Произведение искусства наиболее адекватно — в сравнении со всеми гуманитарными знаниями — отражает жизнь, но с наибольшей полнотой духовно-историческое бытие постигает литература, ибо «лишь в языке глубина души находит исчерпывающее и объективное выражение» (его же, «Gesammelte Schriften», Bd 5, Stuttg., 1957, S. 319). Методом литературоведения, по Дильтею, является не «объяснение», как в естественных науках (анализ, связанный с конструирующей деятельностью рассудка), а «понимание», т. е. непосредственное «постижение» художественной целостности, осуществляемое путем «сопереживания» («вчувствования»), интуитивного проникновения в нее и дальнейшей ее интерпретации (чреватой, однако, возможностью замыкания интерпретатора на собственном переживании); при изучении литературного произведения первостепенное значение имеют проблемы воображения и «переживания» как единства субъекта (автора) и объекта (эпохи), что противостоит и позитивизму и гегелевскому панлогизму.

Д.-и. ш. сосредоточенно занималась типологией мировоззрений и личностей поэтов. Типы «жизни» рассматривались как ценностно равноправные; сама «история духа» какой-либо нации раскрывалась как история автономных и индивидуальных идей, настроений, образов (пример — история «переживания» творчества У. Шекспира немецкими авторами разных эпох, прослеженная Ф. Гундольфом). Вслед за работами Дильтея о И. В. Гёте, Ф. Петрарке, Г. Э. Лессинге, Ф. Гёльдерлине, Новалисе, Ч. Диккенсе монографии, исследование с упором на «сопереживаемую» целостность и неповторимость каждого автора стало для Д.-и. ш. основным жанром исследования, которое велось обычно на широком культурном фоне, с углублением не столько в биографию, сколько в «дух эпохи» ив философские основы миросозерцания писателя (отсюда второе самоназвание Д.-и. ш. — «культурно-философская школа»).

Расцвет Д.-и. ш. — 20‑е гг.: монографии «Немецкая классика и романтика» Ф. Штриха, «Дух эпохи Гёте» (т. 1—4, 1923 — 1953) Г. Корфа, «Немецкий романтизм» (1924) П. Клукхона, «Немецкая поэзия от Готтшеда до современности» (т. 1—2, 1927 — 1930) О. Вальцеля.

В конце 20‑х гг. в рамках Д.-и. ш. выделились два направления: «история стиля» (Гундольф, Штрих, Г. Цизарц, Э. Бертрам) и «история идей» («проблемно-историческое» направление Р. Унгера, Корфа, Ю. Петерсена). Первое рассматривало поэзию как высшую форму действительности и развивало тезис Дильтея о символическом характере поэзии и ее истолкования (см. Герменевтика). Второе сосредоточилось на выражении в литературе философских идей (трагизма, свободы, необходимости и т. д.) и отыскании ее мифологических корней. В 30‑е гг. первое сблизилось с феноменологией Э. Гуссерля (см. Феноменологическая школа), второе — с неогегельянством. Д.-и. ш. оказала влияние на многих теоретиков литературы и критиков (В. Кайзер), школу «интерпретации» Э. Штайгера, экзистенциалистское литературоведение (см. Экзистенциализм). Культ «переживания» и интерпретации вне социальных факторов, склонность к иррационализму, присущие Д.-и. ш., стали объектом критики со стороны литературоведов-марксистов.

Б. А. Старостин.